Прошло пять лет со дня начала строительства. Мы уже привыкли к тому, что делаем, и редко вспоминали о том, что нас ждёт и зачем всё это надо – работа была просто работой. Медленно, но верно, два гигантских звездолёта принимали свой окончательный облик.
Мы уже собрали топливохранилища и работали над их заправкой. Баки с водой, часть систем жизнеобеспечения, жилые помещения для экипажа и несколько криоотсеков так же были собраны. Некоторые криоотсеки уже даже прошли испытания и сейчас заполнялись пассажирами. С каждым из них мы заключали договор, в котором чётко были прописаны условия: мы обязуемся поддерживать жизнь пассажиров, вне зависимости от внешних событий (за исключением полного разрушения корабля), от самого начала полёта и до успешного его завершения. Договор выглядел весьма странно, так как, фактически, удостовериться в его исполнении нами было невозможно до тех пор, пока мы бы не вывели пассажиров из криосна. Каждый из них рисковал. Рисковали и мы, ведь успех экспедиции зависел от множества тесносвязанных мелочей, начиная от прочности корпуса и броневых плит, заканчивая бесперебойной работой систем охлаждения и энергообеспечения. Звездолёты строились с многократным запасом прочности, а некоторые агрегаты мы могли бы починить прямо во время полёта, не прерывая нормальное функционирование корабля – на борту были мастерские, в которых можно было бы изготовить почти всё, что угодно, кроме совсем уж сложных или габаритных деталей. Запчасти для компьютеров и подобные им устройства, для производства которых на корабле не было условий, хранились на складе, надёжно защищённом от действия даже слабой радиации и специально охлаждаемом, для снижения уровня всех вредных эффектов – ведь этим хрупким деталям нужно было пережить весь срок полёта!
Теоретически, на наших звездолётах можно было бы совершать путешествия продолжительностью лет в сто, но запасы топлива были расcчитаны на меньший срок – часть полёта просто можно было бы провести с выключенными двигателями. Но мы были не уверены в том, что столь длительный криосон возможен, а проверять это на собственном опыте никому не хотелось. Мы расcчитывали, что полёт обоих кораблей продлится не дольше сорока лет по внутренним часам, а ведь это для техники весьма немалый срок. Фактически, ни у кого не было опыта столь длительной эксплуатации космических систем.
Я всегда упоминаю, что расчёты строились по корабельным часам, так как значительную часть пути звездолёты должны были двигаться со скоростями, на которых уже ощутимо действуют релятивисткие эффекты сжатия времени — для Земли наш полёт был бы намного более длительным... Если бы за ним кто-нибудь мог бы наблюдать.
В прайде Гипериона к тому времени случилось пополнение. Крошечные лысые котята быстро росли, под непрестанным присмотром Огнева и своих заботливых мамочек – Тин и Ишши. Гип же, вместо того, чтобы радоваться, становился всё мрачнее день ото дня, на многие часы иногда пропадая где-то в хитрых закоулках Платформы.
Я постоянно забывал поговорить с ним, чтобы узнать о причинах такой мрачности. Гип оказался умнее меня и пришёл сам:
«Кейн, можно говорить?»
«Конечно, всегда можно»
«Я старый»
«Гип, ты чего?»
«Я знаю, что кошки живут недолго. Никто не знает, сколько живут такие, как мы»
«Огнев знает. Вы будете жить долго»
«Нет, и Огнев не знает. Никто не знает. Земные кошки живут двадцать лет. Иногда дольше. Чаще – меньше. А мы не такие, как они»
«Гип, знаешь, земные обезьяны живут намного меньше людей. А вы отличаетесь от своих предков так же, как мы от обезьян. Вы тоже будете жить долго!»
«Не так долго. Кейн, я хочу увидеть звёзды»
«Гип, ты же их видишь каждый день.. Или что ты имеешь в виду?»
«Я хочу увидеть другие звёзды. Те, которые там. Куда вы полетите. Я старый, я не доживу»
«Гип, не надо так. Ты нормальный... ну, то есть, не совсем нормальный кот, в самом расцвете сил. Вон, какие у тебя детишки получились! Что за хандра?»
«Кейн, это не хандра. Я боюсь.»
«Прекрати, коту неприлично бояться»
«Я старый и я боюсь»
«Чего же ты хочешь?»
«Я хочу тоже так, как те люди»
«Какие? Ты о наших пассажирах?»
«Да, как пассажиры. Они будут спать и не умрут. Я тоже хочу спать и не умирать»
«Гип, я не знаю.. хотя.. если на людях это работает... нам надо это обсудить с Огневым, он в таких вещах разбирается лучше меня»
Огнев удивился, когда узнал о мыслях Гипа.
- Мне он об этом не говорил... Странно.
- Но это возможно?
- В принципе, наверное, да. Изначально методы «Подснежника» опробывались на небольших животных, на кошках в том числе. Но наша технология сейчас сильно отличается от той... Не знаю. Да и разморозку1 мы на кошек не раcсчитывали... Я поговорю с нашими ребятами, если они смогут перепрограммировать «оживлятор2», тогда – да, можно. Но мы ведь ещё и «бальзамчик» для людей делали – я понятия не имею, как он подействует на кошачий организм. Может, он их сразу убьёт, а может, вообще никакой реакции не будет.
- Док, у нас ещё есть время. Может, возьмётесь? Ведь, в самом деле, как иначе мы их довезём? Не бросать же их на Земле!
- Да, это я как-то не подумал... Ладно, дайте мне пару дней – мы что-нибудь придумаем.
Инженеры медицинской команды подтвердили, что камеру «оживлятора» можно перенастроить на меньшую мощность, чтобы фокусировать разогревающие микроволны внутри маленького кошачьего тельца. Но лучше было бы, по их словам, сделать отдельную установку. Я сказал, что всё необходимое будет немедленно предоставлено.
Гип повеселел, когда услышал о том, что он тоже будет спать, и отмахнулся от предупреждения о возможных проблемах. Мы с Огневым решили, что попробуем погрузить в криосон кого-нибудь из прайда, когда котята более-менее подрастут.
Проблемы с выбором кандидатуры не было – Гип вызвался сам. Он попросил нас – меня, Лилит, Огнева, Макса, Джона и других своих друзей – собраться в «кают-компании». Там он торжественно и официально заявил, что если он не проснётся, то старшим в прайде будет кот Марни. Кошки трагически молчали.
Марни в «вицепрезидентах» ходил недолго. Когда пробная неделя прошла и Гип еле-еле выполз из медотсека – очень уставший, но всё-таки живой – проблема с транспортировкой для наших кошек была решена.
Заодно появился шанс, что мы сможем увезти с собой какое-то количество земных животных. Но, увы, не всех тех, кого хотелось бы...
Подбор пассажиров был одновременно сложной и простой задачей. Принцип был ясен: кандидат в покорители космоса должен быть достаточно здоров и развит как психически, так и физически, так же он (или она) должен быть хорошо образован3, контактен и так далее. Если кандидат был высококлассным специалистом, но при этом не слишком крепок, нам приходилось отказывать, с огромным сожалением... Предпочтение отдавалось техническим специалистам. Когда мы обсуждали этот вопрос, я сказал, что нередки случаи, когда учёный или инженер пишет музыку, поёт, ваяет скульптуры или рисует картины4, но с обратными ситуациями – чтобы, скажем, профессиональный художник был бы ещё и учёным – не сталкивался. Хотя и не исключаю совсем, что такое тоже может быть. И что мы, к сожалению, не имеем возможности брать всех желающих, поэтому вместо художников, музыкантов и писателей возьмём с собой их бессмертные произведения – библиотека тоже была важным грузом. Это было довольно жёсткое решение и не все хотели с этим соглашаться, поэтому мне пришлось применить грубые методы воздействия: я надавил авторитетом. И, если честно, надавил даже на самого себя, потому что умом-то я понимал, что поступаю правильно, но всё равно такое решение принимать было тяжело.
Кроме сугубых технарей, мы брали в команду специалистов-«человекологов»: психологов, социологов, историков... Ведь если мы доберёмся до нашей цели, то нам, по сути, надо будет восстанавливать цивилизацию, а это не совсем техническая задача. Или совсем не техническая. В общем, мы не брали только откровенных дармоедов.
Среди прочих критериев отбора была нормальная сексуальная ориентация. Нам же предстояло ещё и численность населения когда-нибудь восстанавливать, верно5? По-видимому, это требование, вместе с обязательными тестами на интеллект, послужило причиной обвинений нас в расизме и дискриминации всяческих меньшинств. К нам с Земли в срочном порядке примчалась комиссия правозащитников6, потребовавшая объяснений – почему это мы отказываем добровольцам всего лишь на основании «цвета кожи и личных сексуальных предпочтений».
Пришлось объяснять.
- Мне нет никакого дела до того, кто с кем живёт, кто что делает по ночам и какие части тела для этого использует. Моя задача совсем иная. Мне нужно укомплектовать команды двух огромных кораблей так, чтобы потом не было мучительно стыдно за бесцельно потраченные усилия. Успех нашей миссии зависит и от техники, и от людей. От техники мы требуем невозможного, от людей требуем ещё больше. И если я соглашусь на ваши идиотские условия, то огребу массу совершенно лишних проблем, не получив ничего полезного взамен, а если не соглашусь, то этих проблем у меня не будет. Мы отбираем людей не для увеселительной прогулки, а для тяжёлой и ответственнейшей работы. Поэтому мы ну никак не можем брать откровенно неумных людей. И, кроме того, меня совершенно не колышет, что ваше долбаное самомнение позволяет вам бесцеремонно лезть туда, куда вас не приглашали. Суйте свои осклизлые носы в свои дела! Это серьёзный научно-технический проект и здесь у вас нет совсем никаких прав. Указывать мне, как я должен работать, вы не можете в принципе. Что же касается цвета кожи... Во-первых, на этом основании мы вообще никому не отказываем. Результаты тестирования лежат в открытом доступе — идите и убедитесь сами, что никто не виноват в том, что чернокожих в команде оказалось меньше десяти процентов. А во-вторых... Ну, посмотрите хотя бы на меня.
Не знаю, как так получилось, что до последнего момента господа правозащитники умудрялись не замечать, что я сам, вообще-то, далеко не W.A.S.P.7!
- Ещё вопросы есть?.. Джон, проводи товарищей к шлюзам, будь так добр. И чтобы через полчаса духу их здесь не было!
На Земле комиссия устроила скандал, потребовав заблокировать все наши операции. Но все эти ритуальные пляски и потрясания святыньками «гражданских свобод» продолжались ровно до тех пор, пока это нам не мешало всерьёз. Как только нам стали угрожать судом8, комиссия вдруг самораспустилась без объяснения причин.
Дальнейшие годы были заполнены скучнейшей рутиной: масса корабля росла, отсеки заполнялись спящими пассажирами, учёные комплектовали пул с генами и живыми образцами земных животных и растений, инженеры монтировали и налаживали машины, экипаж тренировался, а туристы ахали и охали, фотографируясь на фоне висящих в безмолвной пустоте гигантских кораблей.
Когда реакторы обоих звездолётов прошли последние проверки и всё было готово к первому настоящему включению, мы решили дать имена кораблям, хотя ещё даже не все системы были установлены и традиция диктовала нарекать судно лишь при спуске его со стапелей на воду. Так как у нас не было ни стапелей, ни воды9, пришлось издать высочайший указ о том, что переход на собственную энергосистему считается первым самостоятельным действием корабля и с этого дня он имеет право на собственное название.
По этому торжественному случаю на Платформе собрались почти все люди, занятые на строительстве. Время церемонии было выбрано так, чтобы момент включения реакторов совпал с заходом кораблей в тень Земли. Макс всё-время заговорщицки подмигивал мне, прикладывая ладонь к уху, но я не понимал, что он имеет в виду – до тех пор, пока не услышал какой-то звук. Низкий гул или... Музыка! Если я не путаю, это было начало симфонии Рихарда Штрауса «Так говорил Заратустра».
Величественная и могучая мелодия постепенно заполнила, казалось, всю Вселенную. Медленно нарастая и разгораясь, звуки старинного классического оркестра заставляли нас чувствовать что-то невыразимо-прекрасное... Когда звук превратился в могучий гром, шланги энергопроводов Платформы отошли от боков звездолётов. В тот же миг во всех иллюминаторах обоих кораблей, во всех его собранных и не собранных отсеках, по всей длине огромных каркасов вспыхнул свет. Кто-то ахнул10, будто впервые осознав, какие же всё-таки они огромные!
Звездолёты получили имена «Роберт Энсон Хайнлайн» и «Артур Чарльз Кларк».
День старта неумолимо приближался.
1 Разморозка была самой большой проблемой, которую пришлось решать разработчикам технологии криосна. Сложность состояла в том, что «замороженное» тело надо прогревать по всему объёму и равномерно, чтобы не получилось ситуации, когда часть тканей нагрелась и начинает оттаивать, а часть ещё заморожена и не функционирует – понятное дело, что в таком случае пробуждение для организма тут же обернётся его необратимой смертью. Решение оказалось простым и изящным: прогрев осуществлялся микроволнами, хитрым образом сфокусированными внутри тканей. Операция очень тонкая, потому что ткани можно легко перегреть и убить, но другие способы были ещё хуже. После прогрева организм находится в состоянии клинической смерти и на дальнейшие действия есть всего несколько минут. Но это уже дело медиков...
2 Термокамера – слишком сухое название для аппарата, возвращающего жизнь.
3 Особенно приветствовались люди с двумя-тремя образованиями. С четырьмя, с пятью... хотя я таких не встречал.
4 И в нашей команде таких людей было немало.
5 Кстати сказать, в каких-то старых прожектах межзвёздных перелётов предлагалось составлять экипажи из одних женщин, и среди прочих грузов брать замороженные образцы спермы. После всестороннего обсуждения этой идеи мы пришли к заключению о том, что фантазия у её автора была слегка так с завихрениями... Мы соблюдали баланс — сколько мужчин, столько и женщин.
6 Эти *** действовали вполне самостоятельно, без подзуживания со стороны.
7 White Anglo Saxon Protestant, собирательное и слегка ироничное название белых американцев. А полинезийцы к ним ну никаким боком не относятся...
8 Хотел бы я посмотреть на это, ага.
9 То есть вода-то была, но не за бортами, а внутри них. Это не считается.
10 Ты сам и ахнул, дружище! (прим. Макса)